Сложный пациент

I

Тетя Клава надвигалась на меня, растопырив ручищи.

- Расслабься, Кузьмичев, - прошипела она, - и тебе легче, и нам проще. Знаешь же, все равно наша возьмет.

Я это знал. Очень хорошо знал. Но сдаваться без борьбы? Не дождется, жирная жаба!

- Идиот малахольный, - зло усмехнулась тетя Клава и облизала фиолетовые губы. - Будет больно.

За ее спиной возвышались два шкафоподобных прислужника - Петр и Павел, похожие, точно единоутробные братья. Я прозвал их про себя апостолами.

- Ну чего столбами застыли? - прикрикнула на них тетя Клава. - Зафиксируйте его.

Апостолы навалились разом. Я закричал от страха и бессилия.

- Не ори! - нависая надо мной пудовыми грудями, рявкнула Клава. - И не дергайся. Что ты все дергаешься, Кузьмичев? Я ж у тебя не всю кровь заберу. Чуток, хе-хе, оставлю.

Она склонилась ко мне, причмокивая от предвкушения. В животе у нее заурчало.

- От так от, Кузьмичев… От так от…

Я закрыл глаза, чтобы только не видеть этого кошмара. Дальше - как обычно: ощущение кровопотери, дурнота, слабость… Нет! Нельзя сдаваться! Надо бороться, сопротивляться! Три месяца они пьют мою кровь и впрыскивают в меня свой яд. А я по-прежнему человек…

II

Когда тетя Клава насосавшейся пиявкой отвалилась от меня, я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

- Может, связать его? - предложил один из апостолов.

- Хрен с ним, с малахольным, - махнула та рукой. - Сам отключится.

Хлопнула дверь, трижды щелкнул замок, и я остался один.

Обессиленный и опустошенный, я лежал на спине и в тупом отчаянии смотрел в потолок своего узилища. Побелка на нем потрескалась, образуя замысловатый паутинный узор. Во всех углах угнездились чернильные кляксы грибковой плесени. Натянув одеяло по самый подбородок, я повернулся на бок. Стену, на которую теперь обратился мой взор, сплошь покрывали странные рисунки и надписи, оставшиеся от прежних обитателей. Перед самым моим носом несколько схожих с головастиками существ таращились на меня огромными, внимательными глазами. «Аннунаки слидят за табой», - предупреждали корявые буквы под ними. Тут впрыснутая в мою кровь отрава подействовала, и я провалился в глухое забытье.

Утром следующего дня в мою камеру пожаловал Иван Евграфович - Граф, как его почтительно именовали остальные кровососы. Высокий, худой, абсолютно лысый, выглядел он лет на семьдесят. Но я подозревал, что ему уже много веков.

- Ну-с, Кузьмичев, как наши дела? Дмитрий Антонович жалуется на вас, говорит, на контакт идти не желаете.

Я демонстративно отвернулся к стене.

- Напрасно вы так, голубчик, - покачал головой Граф. - Поймите, у вас нет выбора: либо полезное сотрудничество, либо постепенная деградация.

Граф бубнил монотонно и размеренно, будто пономарь. Я закрыл глаза и постарался отгородиться мысленным барьером, чтобы только не слушать его гипнотического бормотания. Бесполезно! Слова скользкими угрями заползали мне в уши, ввинчивались в мозг, разъедали и без того изъязвленную душу.

- Зачем? - воскликнул я в отчаянии. - Почему вы меня здесь держите?!

- Вам прекрасно известно, почему и зачем вы здесь, - холодно отрезал Граф.

Чертов упырь! Однако он прав, я знал причину своих злоключений…

III

Все началось год назад, когда мне в руки попала книга Монтегю Саммерса, его знаменитая «История вампиров», будь она трижды проклята! По ходу чтения я с удивлением обнаружил, что сам автор абсолютно уверен в реальности описываемых им существ. И это в XX веке! Заинтригованный, я обратился к другим трудам о вампиризме и вскоре выяснил, что легенды о тварях, питающихся человеческой кровью, существовали у всех народов, начиная с самых допотопных времен! Еще за четыре тысячи лет до рождения Христа, шумеры страшились кровососущих акшаров, в Древнем Китае эти создания были известны как небесные собаки или хромые монахи. Я уже не говорю о ламиях, лемурах и эмпузах времен античности или родных восточнославянских упырях.

В конце концов, у меня созрел естественный вопрос: как могли люди и народы, разделенные континентами и веками, даже тысячелетиями, независимо друг от друга измыслить столь фантастических и вместе с тем объединенных общим родовым признаком существ? Этому феномену могло быть лишь одно разумное объяснение: вампиры действительно существуют. Они тайно живут рядом с нами!

Но эта истина дорого мне обошлась. Я застонал.

- Ну, вот, - покачал головой Граф, - разнюнились, как барышня-институтка. Кстати, о барышнях. Я распорядился, чтобы вам разрешили свидание с женой. Это пойдет вам на пользу.

На пару секунд я утратил дар речи. А потом, задыхаясь, выкрикнул:

- Не вмешивайте ее во все это! Умоляю!

- Ну, ну, не впадайте в истерику. Мы же не хотим звать тетю Клаву?

После ухода Графа я принялся суматошно метаться по камере. Что они замыслили? Неужели рассчитывают, что так я стану сговорчивее?

IV

Я мерил шагами свою темницу, кровь гулкими тамтамами стучала у меня в висках, а настенные граффити кривлялись и дергались, будто исполняя ритуальный танец. Наконец послышался металлический скрежет, дверь отворилась, и я увидел свою Надежду.

- Здравствуй, Кузьмичев. - Она всегда называла меня по фамилии. - Как ты тут?

- Зачем ты пришла, Надя? Это опасно.

Она скорбно вздохнула и принялась выгружать из полиэтиленового пакета продукты.

- Вот, апельсинчиков тебе принесла, печенье… Здесь прохладно, хорошо, что я захватила свитер, на-ка одень.

- Не одень, а надень, - машинально поправил я.

- Что?

- Надеть одежду, одеть Надежду. Легко же запомнить.

Надя раздраженным движением стянула с шеи шелковый платок.

- О чем ты? И когда ты меня одевал, скажи на милость? На какие доходы?

- Ну, значит, все к лучшему, - не удержался я от сарказма.

- Какой ты, все-таки, тяжелый человек, - вздохнула Надя и тут же всхлипнула: - Всю жизнь с тобой мучаюсь!

- Отмучилась уже, не ной.

- Да-а, как же, - протянула она, озабоченно массируя шею. А потом всхлипнула с новой силой: - Ох, доведешь ты меня, Кузьмичев! У меня на нервной почве, кажется, щитовидка воспалилась. - Она придвинулась и приподняла подбородок. - Гляди. Видишь? Видишь?!

- Сходи к врачу, - рассеянно заметил я.

- Ага, как же, к вра-ачу-у-у! - разрыдалась Надежда, спрятав лицо в ладонях и посматривая на меня сквозь пальцы. – Ты, что ли, мне лечение оплатишь? И когда еще тебя отсюда выпустят?

V

Неожиданно я заметил в ее глазах колючий злорадный огонек. И тут до меня дошло! Мне припомнились и странные взгляды, и приватные встречи с родственниками за моей спиной, и телефонные разговоры шепотом… И как я раньше не догадался?! Только с ней я поделился своим сокровенным открытием. Так значит… Выходит… О-о-о!

Я медленно протянул руку и провел ладонью по ее волосам. Решив, что это жест примирения, она слабо улыбнулась. Я покрепче намотал ее обесцвеченные волосы себе на пальцы и резко дернул…

Дверь распахнулась и в камеру пушечным ядром влетела тетя Клава. Я поднял голову и глухо зарычал, скаля окровавленную пасть.

Далее в моей памяти следует длительный провал. В сознание я вернулся уже в родильном коконе, плотно опутанный мягкими, теплыми пеленами. Вот, значит, как эти твари появляются на свет! Впрочем, почему «твари»? Скоро я сам стану одним из них, полноправным членом племени неумирающих. Очевидно, мои последние действия явились своего рода инициацией. Я провел языком по отрастающим клыкам и погрузился в сон, в ожидании окончательной метаморфозы.

VI

Закончив разговор, Иван Евграфович повесил телефонную трубку, откинулся на спинку кресла и вперил тяжелый взгляд в подчиненного.

- Ну-с, теперь ждите гостей. Одной служебной проверкой тут не обойтись. Дознание, следствие - все, как полагается. А как вы хотели, голубчик? Убийство!

Мужчина с мятым лицом принялся нервно застегивать пуговицы белого халата.

- Какое убийство? - спросил он. - Этого Кузьмичева любая экспертиза признает невменяемым. Состава-то нет.

- Бог с ним с Кузьмичевым, - хмыкнул Иван Евграфович. - Но вы-то, Дмитрий Антонович, полагаю, вполне вменяемы?

Дмитрий Антонович побагровел.

- Знаете, профессор! Между прочим, вы лично распорядились разрешить ему свидание и…

- Ладно, ладно! - замахал руками профессор. - И я не досмотрел, чего уж там. Освежите-ка мне еще разок историю болезни этого Кузьмичева.

Дмитрий Антонович открыл папку скоросшивателя:

- Поступил он к нам три месяца назад с диагнозом «паранойяльный синдром». Уже в больнице к симптоматике добавился бред инсценировки - больной полагал, что его поместили в секретные застенки, а медперсонал состоит из вампиров. Инъекции и забор анализов воспринимал как пытки и отъем крови…

- Кто он по профессии? - перебил профессор.

- Зарабатывал сочинительством - писал истории про монстров, маньяков, вампиров. На фоне увлечения последними и развилась его сверхценная идея - вампиры тайно живут среди нас…

- Досочинялся! Он сейчас в изоляторе?

- В смирительной рубашке повышенной фиксации.

- Значит так, - решительно подвел итог Иван Евграфович, - держимся следующей версии: вспышка агрессии была внезапной и - главное - непредсказуемой, поскольку у пациента наблюдалось улучшение. Поэтому вы как лечащий врач полагали, что имеет место ремиссия. Тут важно, чтобы все держались одной версии. Дознание конечно будет, но закончится отказом в возбуждении уголовного дела. Самого Кузьмичева признают невменяемым и направят на принудлечение. К нам. А куда еще? Кто сейчас за ним присматривает?

- Тетя Клава… Извините, старшая медсестра Клавдия Ивановна Сугробина.

- Тогда я спокоен. Не сочтите, голубчик, за труд, пригласите ее ко мне. Она ведь станет основным свидетелем. И ее объяснения чрезвычайно важны.

Когда кабинет опустел, профессор принялся задумчиво причмокивать губами. Но тут раздался настойчивый стук в дверь.

- Да-да, войдите!

Дверь отворилась и в кабинет вошла старшая медсестра. Она приблизилась к столу и замерла, преданно глядя на шефа.

- Шепсес анх аммат? - спросил Иван Евграфович.

- Шиккуц мешомем, - подтвердила Клава, и добавила, сочно причмокнув толстыми фиолетовыми губами: - Хеди хепер сах-х-х.

Граф рассыпчато захихикал, по обыкновению прикрывая когтистой ладонью загнутые клыки.

Александр ЮДИН