Фотография

I

Выстрел, еще один! Да откуда вас столько взялось-то? Я метнулся в ближайший полуразрушенный подъезд. На крыше противоположного дома вдруг возник автоматчик. Я вскинул винтовку...

- Пит, а Пит!

Это мой младший братец Джонни. Как же не вовремя!

– Отстань, не до тебя сейчас! – рявкнул я в бешенстве.

– Пит, а Пит…

– Ну что тебе еще? – я с раздражением оторвался от экрана компьютера.

– Пит, я боюсь...

Он хныкал, размазывая слезы липкой ладошкой и уставившись на меня, словно ища поддержки. Ха! Когда это я его успокаивал? Да и мог бы сначала руки помыть, а то вон только что от души наворачивал из трехлитровой банки клубничное варенье, а через минуту размазывает слезы измазанными пальцами. Наверное, страшилку вспомнил. Хотя, что ее забывать-то? Весь город эту историю наизусть знает. Весь Гладстоун, включая меня.

– Пит, мне страшно, – снова заканючил Джонни и обхватил меня липкими ручонками.

– Отстань! – я отмахнулся от докучливого братца, как от надоевшего слепня. – Ничего этого нет, никогда не было и не будет! Никто соседских детишек никуда не забирал. Отправили их на недельку-другую погостить к родственникам в Европу, а нас пугают. Чтобы родителей слушались.

На самом деле я врал. Конечно, никто не отправлял Мэри и Кайла к родственникам, которых у них наверняка не было. Остались только убитые горем родители. Близняшки пропали четыре дня назад, в четверг. Легли вечером спать, а утром в детской комнате никого не оказалось. Полиция с собаками приезжала, шериф по соседям носился, злой, как черт. Все расспрашивал, не видели ли чего необычного. Как же, увидишь тут. Да и так всем понятно, что забрал их гладстоунский маньяк. Как и других детишек. В прошлом месяце маленького Никки, а еще за полгода до этого -- почти взрослого пятнадцатилетнего Хаима.

II

– Иди в свою комнату, – я машинально гладил по голове брата, чего раньше никогда не делал. Близких отношений между нами не было. Да и о какой дружбе может идти речь, если после рождения Джонни вся родительская любовь, которая раньше доставалась только мне, сейчас окружала младшего брата. Я, конечно, защищал его от старших мальчишек, не давал в обиду в школе, но признаться, искренне радовался, когда Джонни доставалось от родителей за какую-нибудь провинность. А он, чуть что, сразу бежал ко мне: «Братик то, братик это...», «Пит, меня обижают...», «Давай играть в машинки...» Какие машинки?! Мне уже четырнадцать лет и я вовсю заглядываюсь на Катрин из параллельного класса. И что, вместо того, чтобы гулять с ней по тенистым улочкам парка и лопать мороженое, мне возиться с малышом Джонни, будь он неладен?

Однако таким пришибленным я его давно не видел. Он, конечно, испуган исчезновением своих приятелей близняшек, впрочем, как и все мы, но зачем нюни распускать? Да, в нашем городке уже пошли слухи, что гладстоунский маньяк вернулся, хотя этой истории про психопата-убийцу, исчезнувшего в Озере, уже несколько десятков лет. Меня тогда и на свете не было, не говоря уже о Джонни. За это время история позабылась, но обогатилась противоречивыми подробностями и превратилась в некую городскую легенду, знакомую каждому жителю нашего маленького австралийского городка. К тому же то страшное Озеро давно осушили, засыпали гравием, песком и глиной и устроили там свалку. С тех пор непонятные исчезновения детей прекратились. А в первое время, как рассказывала мне бабушка, любой ребенок, хоть краем глаза глянувший на серебристую водную гладь, ночью исчезал неизвестно куда. «Как в воду канул», – шептались горожане после очередного исчезновения, полагая, что тело ребенка покоится на дне Озера.

III

– Пит, посиди со мной, – в дверях появилась голова Джонни. Взъерошенные волосы, заплаканные глаза, маленький покрасневший носик.

– Иди, сейчас приду. Поиграем.

– Давай быстрее! – снова захныкал брат. – Мне страшно.

На мгновение мне стало его жалко. Какой-никакой, а все-таки брат. Вздохнув, я оторвался от компьютера. Сев на корточки, прижал к себе его заплаканную физиономию. Горячие слезы пропитали ткань футболки, мне даже показалось, что они обжигают тело, подобно капелькам расплавленного свинца, из которого мы с ребятами выплавляли плоские биты.

– А правда, Кайл и Мэри видели страшный рисунок?

– Какой рисунок? – не понял я. – Ты говоришь про фотографию?

Я, наконец, догадался. Ужасного места больше не было, но городская легенда в последнее время обросла новыми слухами и подробностями. Взрослые по секрету сообщали друг другу, что появились фотографии Озера, и пропавшие в последнее время дети, якобы, видели снимки с изображением уже почти мифического места, ныне погребенного под кучей хлама и мусора. Последнего пристанища гладстоунского маньяка. Конечно, взрослые не говорили об этом вслух, но разве от детей что-нибудь скроешь? Никто так и не узнал, откуда появились эти снимки и кому понадобилось разбрасывать их по почтовым ящикам. И хотя большинство жителей не верили в зловещую связь фотографий с исчезновением детей, слухи вновь пошли гулять по улочкам города.

– Да, они видели фотографии? – спросил Джонни.

Последнее слово он произнес почти шепотом с трепетным придыханием.

– Да брось, ты, Джонни. Какие еще фотографии? – Я пытался придать голосу как можно больше уверенности. – Я же говорю, уехали они, через месяц-другой вернутся, и будете снова вместе играть.

Я ободряюще похлопал его по плечу. Маленький и худенький, брат едва доставал мне до груди. Ни слова не говоря, он повернулся и робко направился к своей спальне. Подошел к двери и растерянно застыл, не решаясь заглянуть в комнату. Наконец, он повернул блестящую ручку и с усилием потянул на себя. Дверь едва слышно скрипнула. Джонни вытянув тонкую шею, сначала заглянул в комнату и, только убедившись, что ничего подозрительного и необычного в ней нет, зашел внутрь.

IV

Родители должны были вернуться только под утро. В фирме отца проходил ежегодный корпоративный прием, на который съехались партнеры из Сиднея и Канберры. Мать сначала не хотела идти, да и отец за нас беспокоился. Но бизнес есть бизнес. В общем, родители сели в автомобиль и укатили, оставив меня нянчиться с братиком. Ладно бы, как всегда играть с ним пришлось, но тут - сопли подтирай!

– Пит! – из спальни раздался тоненький голосок Джонни.

Я нехотя направился в детскую. Малыш сидел на полу, крутил в руках красный пластмассовый трактор и изредка всхлипывал. Казалось, его тревожит некая тайна, рассказать которую он и хочет, и боится одновременно.

– Что случилось? – я присел рядом. Поерзал, устраиваясь удобнее на жестком цветастом ковровом покрытии и, взяв брата за плечи, легонько встряхнул.

– Мне кажется, здесь кто-то есть, – губы малыша задрожали. Он снова прижался ко мне; я почувствовал, как в его груди испуганно колотится сердечко.

– Навязался на мою голову! – нарочито грубо побурчал я. Между тем, жалость к брату неожиданной волной захлестнула меня. Я погладил его по голове и вдруг поймал себя на мысли, что страх брата невольно начинает передаваться и мне. На миг показалось, что в комнате кто-то присутствует, и тут я явственно услышал некий посторонний звук, напоминающий гул проводов... Мы как-то с семьей ездили на пикник и проезжали мимо высоковольтной линии. Джонни захотел в туалет, отцу пришлось остановиться. Пока брат под бдительным оком отца пристраивался к заднему колесу автомобиля, я стоял на дороге и слышал жужжание. Жалобную песню бездушных проводов, от которой по спине бежали колючие мурашки. Вот и сейчас, прижав к себе хныкающего Джонни, я слышал, вернее чувствовал мертвые вибрации, от которых опускалось сердце, волосы на голове начинали шевелиться и леденящий душу страх пробирался в каждую клеточку тела.

Я вскочил на ноги, чтобы стряхнуть с себя наваждение. Надо же, испугался пустой комнаты! Как первоклассник, ей-богу! В окне солнце уже почти опустилось за горизонт, подкрасив розоватыми отблесками вечернее небо. Девять часов. Джонни пора спать, а я, как только его уложу, смогу спокойно поиграть на компьютере. Брат будто почувствовал, что скоро останется один. Он ничего не сказал, просто посмотрел мне в глаза. В его взгляде было столько мольбы, что не потребовалось никаких слов. Я расстелил постель, дождался, пока Джонни разденется и уляжется в кроватку, затем заботливо подоткнул под брата одеяло. Наружу торчали только его босые пятки.

– Спрячь ноги, – я скорчил страшную гримасу. – А то придет злой бабай и утащит тебя!

Джонни, обычно всегда хихикающий при этих словах, не проронил ни слова. Только подтянул ноги, свернувшись калачиком. Да и я секундой позже понял, что сморозил глупость.

– Пит, я видел фотографию Озера.

– Что? – не понял я.

– Я видел фотографию Озера, – чуть тише повторил Джонни. Из его глаз потекли слезы. Одна за другой они скатывались на подушку, оставляя на щеках мокрые блестящие полоски. Я молча смотрел на Джонни, не зная, что сказать.

– Он придет за мной, – едва слышно пролепетал брат. – Не отдавай ему меня, пожалуйста.

– Успокойся и не хнычь, – я старался говорить спокойно. – Сейчас схожу за книжкой и почитаю тебе перед сном сказку.

Я вышел из комнаты и пошел вниз по лестнице. И тут я услышал крик! Жуткий, безумный, отчаянный. Я в одно мгновение взлетел по лестнице.

V

Возле двери спальни я остановился. Голова шла кругом. Окружающее пространство начало медленно сжиматься. От тягучего, липкого воздуха стало тяжело дышать, он вязкой массой вливался в легкие и сдавливал грудь. Страх резко ударил под дых. На ватных ногах я ввалился в комнату. Она оказалась пуста! Вещи Джонни все так же аккуратно лежали на стульчике у кровати, но под одеялом никого не было. Несколько минут я находился в полнейшем ступоре. Бесцельно бродил по комнате, не соображая, что делаю, заглядывал под стол, перекладывал с места на место игрушки, шепотом повторяя имя брата. Стоп! В голове мелькнула совершенно сумасшедшая мысль. Фотография! Если Джонни ее видел, то она должна быть где-то здесь. Я найду ее! И посмотрю! И пусть этот ублюдок, маньяк из Озера, заберет меня к себе. Туда, где он держит моего брата! А я уж придумаю, как вытащить Джонни оттуда. А если повезет, то и остальных ребятишек! Я торопливо рылся в ящике стола, вытряхивая на пол фантики от конфет и цветные вкладыши.

– Я не отдам тебя, Джонни! Не отдам...

Иван СИТНИКОВ