Парадоксы добра

Добро – это хорошо. А зло – плохо. Надо по мере сил творить добро. Это бесспорные истины. И добрые люди стремятся следовать этому простому принципу – делать добро. Но иногда их добрые поступки самым парадоксальным образом вызывают у окружающих – тоже вроде как приличных и добрых людей – некоторое непонимание…

Хор мальчиков с ножиками

Джек Лондон был очень добрым человеком, и ни огромные гонорары, ни слава его не испортили. Потому он взял и выстроил циклопический замок из серого гранита и вековых секвой, которому дал имя Дом Волка. Замок обошелся очень дорого, но это было воплощение мечты – писатель с детства мечтал о таком замке. Не для себя мечтал, не для себя строил, а для людей; он был гуманистом, потому выстроил этот дом для того, чтобы заселить его людьми. Теми, кто был ему близок по духу: странствующие философы, поэты и просто бродяги нашли приют в замке. Обстановка там была не очень приятная, по воспоминаниям современников. Обитатели Дома Волка не очень любили мыться и бриться. Не стеснялись они крепкого народного словца, не брезговали алкоголем и табаком, а отношения выясняли самым простым способом – дракой. И нормальные писатели, журналисты и поэты не очень уютно чувствовали себя в замке, который больше напоминал каторжную тюрьму напополам с психиатрической больницей – но без охранников и санитаров. Дом Волка просуществовал недолго – сгорел. Предполагают, что его подожгли постояльцы, о которых так заботился Джек Лондон. Писатель страшно переживал, но с новой силой принялся за работу – начал очередной роман: надо же восстанавливать Дом Волка. Но однажды услышал, как один из близких ему по духу говорит другому: «Надо жить на денежки Джека – их у него куры не клюют». Лондон впал в депрессию и в сорок лет умер – так и неясно, покончил ли он с собой или передозировал лекарство от астмы и бессонницы… А ведь он так хотел всех сделать счастливыми!

Айседора Дункан была великой танцовщицей и очень доброй женщиной. Посетив Грецию, привезла оттуда в Париж хор греческих мальчиков -- бедняжки прозябали в бедности и нищете, а она поселила их в роскошном доме, кормила и поила, одела в белоснежные туники и организовала выступления. Кончилось все тоже не очень хорошо – мальчики быстро превратились в крепких молодых людей с крайне энергичными повадками, если не сказать больше. Потребности их росли, так что приходилось грабить и красть, а эмоциональный и гордый нрав побуждал к конфликтам: попросту – к дракам. С большим трудом, при помощи полиции, удалось выловить выросших греческих мальчиков в несколько обтрепавшихся туниках, и отправить на родину. Очень напоминает нынешнюю ситуацию с беженцами, не так ли? Хотя намерения у великой танцовщицы тоже были самые благородные… Но благими намерениями часто вымощена дорога в неприятное место. Кроме того, мы живем среди других людей, которые не так благородны и не желают быть жертвой сладкоголосых мальчиков с ножиками.

Кашель Антона Павловича

«Иди, живи средь нищих и бродяг», -- написала поэтесса Кузьмина-Караваева, которая впоследствии стала той самой Матерью Марией, спасавшей людей от нацистов. Вся ее жизнь – пример благородного служения, ежедневный физический и духовный подвиг – с этим трудно поспорить. Но горожане обходили ее дом стороной, что понятно – туберкулезные больные, бродяги, нищие, беглые преступники и кокаинисты населяли дом Кузьминой-Караваевой. И не очень спешили исправиться. Наркоманка обокрала дочь Кузьминой-Караваевой, а туберкулезный больной – добрых хозяев, которые взяли его на работу. Может, даже и хорошо, что обокрал, а не заразил – туберкулез очень заразен. И священник, живший в этом странноприимном доме, не очень одобрял порядки, царившие там. Его беспокоила брань и клубы табачного дыма; и, знаете, я его очень понимаю. Он настаивал на дисциплине и соблюдении поста, но добрая монахиня считала, что это может обидеть и унизить бродяг. Так что уехать пришлось священнику…

Великие подвиги вдохновляют и просветляют, спору нет. И высокое служение вызывает восторг. Но жить в таком доме или по соседству не очень хочется. Страшно даже представить, что в нашем подъезде кто-то займется такой благотворительной деятельностью.

В «Дуэли» Чехова Фон Корен твердо заявляет, что святой, притащивший прокаженного в город, поступил нехорошо по отношению к жителям города. Надобно было прокаженного гнать взашей – средств для лечения проказы тогда не было, а смертоносная эпидемия могла распространиться довольно быстро… Чехов был великим гуманистом, доктором по профессии, он глубоко знал человеческую натуру. И, словно в насмешку, произошла и с ним мрачная история.

Все биографы Антона Павловича ожесточенно ругают хозяина гостиницы, где Чехов поселился незадолго до смерти – хозяин попросил великого писателя поискать себе другое жилье. И Чехову пришлось снять виллу, на которой он и умер. Съехать писателя попросили из-за ужасного предсмертного кашля, которым он пугал постояльцев. И из-за чахотки, туберкулеза, тоже очень опасного инфекционного заболевания…

Безвестного хозяина упрекают в жестокости; как он мог так поступить? Ведь мы должны быть добрыми! Особенно – по отношению к писателю-гуманисту, который почему-то решил поселиться в многолюдной гостинице, располагая средствами для аренды виллы. И отлично понимая, что кровавый кашель и палочки Коха могут навредить другим постояльцам – сам же об этом писал…

Ругать за недобрый поступок легко – но как бы мы поступили, если бы это была наша гостиница? И наши постояльцы? И что чувствовали бы, проживая в соседнем номере или обедая за соседним столом с великим гуманистом? Это и есть – моральный парадокс, парадокс добра. Делая счастливым одного человека – или даже несколько – что причиняем мы другим людям? Какие их ценности ставим под угрозу: покой, здоровье, материальное благополучие, а, может, и саму жизнь?

Гуманизм за чужой счет

Всеобщее восхищение вызывает добрый доктор Гааз, который пекся о преступниках, словно о родных детях. Снабжал их за свой счет продовольствием и лекарствами, лечил, лично провожал на каторгу и целовал на прощание. Он на коленях вымаливал прощение для преступников у Государя. Это благородное и доброе поведение, благие деяния. Но что чувствовал Государь? Не причинял ли доктор ему тяжелые нравственные страдания своими мольбами – ведь надо пойти против закона, против привычной справедливости и отпустить с миром грабителя и убийцу. Который вряд ли исправился; и кто будет нести ответственность за его дальнейшие злодеяния? Доктор Гааз или Государь? И что почувствуют родственники жертвы, когда убийцу, покрыв поцелуями и угостив пирожками, отпустят на все четыре стороны?

Парадоксы добра существуют, надо только внимательно посмотреть вокруг. И вспомнить, что вокруг – ни в чем не виновные люди, которые вынуждены жить с заразным больным, хвататься за карман при встрече с «греческим мальчиком», осторожно обходить дом, населенный бродягами, вдыхать клубы табачного дыма, слушать разухабистую брань, да еще и не морщиться, чтобы не обидеть ненароком тех, кому и так плохо.

Честертон как-то сказал: есть оскорбительный оптимизм за чужой счет. Очевидно, есть такая же благотворительность – за чужой счет. И мы вольны творить добро и отдавать все, что имеем, нуждающимся, но только до тех пор, пока не будут ущемлены интересы других людей. И не возникнет опасность для них. Мудрая Агата Кристи сказала, что главное, по ее мнению – безопасность нормальных добрых людей. Вот это – главная цель общества. На деле все иначе. Поневоле принужденные к соучастию в добром деле, мы идем, затыкая нос, мимо квартиры, густонаселенной кошками; суем мелочь в грязную руку очередного мальчика, понимая, что в другой руке может быть ножик, не спим ночью после просмотра ленты в соцсетях, где окровавленные дети и растерзанные животные напоминают простую истину: надо быть добрым! И мы стараемся помогать или не мешать, по крайней мере, тем, кто творит добро. Хотя и несколько парадоксальное…