Возрождение души и тела

Древние алхимики называли превращение одного вещества в другое трансмутацией. Дни и ночи они просиживали над тиглем и ретортами, чтобы добиться превращения неблагородного металла в благородный. Свинца или ртути – в чистое золото. И странные артефакты вроде монеты, наполовину свинцовой, наполовину золотой говорят о том, что кое-что им удавалось. Чудо свершалось. Хотя и редко – как и положено чуду. Алхимия была великой наукой, а тайные знания о металлах распространялись и на человека.

Библейское чудо

Человек тоже способен пережить чудесную трансмутацию. Когда воедино сойдутся все внешние обстоятельства и элементы его души. И на дне тигля заискрится чистое золото. Согласно библейскому сказанию, Савл превратится в Павла. Жестокий гонитель христианства по пути в Дамаск услышал божественный голос, душа его переменилась, и новое имя взял себе жестокосердный Савл – добрый Павел. Говоря языком психологов и философов, пережил духовный кризис. Обрел сакральный смысл бытия. Теперь понятие «духовный кризис» вполне научно, и с конца прошлого века его учитывают и признают не только психологи и философы, но даже материалисты-психиатры. У Савла он произошел мгновенно, с Божьей помощью, чудом, так сказать; у обычного человека такой поцесс может длиться скрыто и незаметно, довольно долго, размывая привычные устои, причиняя страдания и вызывая чувство одиночества и непонятности. В итоге человек меняется. Незаметно, долго, мучительно, но меняется бесповоротно – и внутренне, и внешне.

Портрет Дориана Грея

Одноименный роман Оскара Уайльда, красавца и щеголя, блестящего писателя и острослова, конечно же, вам известен. Именно Уайльд сказал, что лучший способ избавиться от искушения – поддаться ему. И на практике это доказал: многим соблазнам поддавался, вступил в гомосексуальную связь с сыном лорда, афишировал скандальный роман, пил вино и сорил деньгами. Создавая параллельно роман о красавце Дориане Грее, все пороки которого отражались лишь на портрете героя. В конце концов, тот портрет стал ужасным изображением развратного чудовища…

Картин, изображающих самого Уайльда было великое множество Он имел много друзей-художников. Гордился своей изысканной красотой. Но как страшен и отвратителен стал писатель, не достигнув и сорока пяти лет! Жирный, оплывший, с искаженными чертами лица, без зубов, покрытый экземой и подозрительной сыпью, он стал так безобразен, так неприятен, что от него отвернулись те немногочисленные знакомые, кто еще пытался с ним общаться после тюрьмы. Бывший эстет-красавец превратился в чудовище. И виной тому не только тюрьма, куда он попал за свой «содомский грех». Он страшно изменился духовно.

Душа всегда проявляется в теле. Ведь тело – сосуд души, и не случайно юная Цветаева так поразилась внешности матери поэта Волошина: сухопарая подтянутая орлица, которую прозвали «Праматерь» - она была великолепна в старости. И так же Анна Ахматова, которая лет в тридцать пять, по словам современников, – не слишком добрых – «выглядела, как драная кошка», пройдя испытания и утраты, стала красавицей. Царственной, гордой, величественной. Наследственный туберкулез, очереди в тюрьмах для передач сыну, гибель мужей, революция, война… Но она росла духовно и становилась все прекраснее внешне. Некоторые завистливые критики уверяют, что дело в гормонах, которые изменили ее облик – вот и расцвела бывшая «драная кошка». Нет: именно душа изменила тело. Это вполне реально и не раз отмечалось исследователями.

Дух меняет материю

Так считалось древние. Потом на какое-то время духу вообще отказали в существовании – что, впрочем, не мешало ему существовать. Достаточно посмотреть на лица некоторых людей в пожилом возрасте – они прекрасны. Словно прошли через какой-то тайный процесс – не омоложения, нет – развития прекрасных качеств души, которые нашли свое отражение в теле.

«Грубоватое бурсацкое лицо», - описывал современник молодого Чехова. И, глядя на юношеские фото писателя, трудно не согласиться с этим определением. «Одухотворенное, тонкое, интеллигентное лицо», - пишет тот же современник о позднем облике Чехова. Даже тяжелая болезнь не помешала обрести красоту и утонченность черт, знакомых нам с детства. Морщинки и болезненная бледность кожи не умаляли одухотворенности прекрасного лика того, кто полунамеками говорил о своем самосовершенствовании: «по капле выдавливать из себя раба» и «в человеке все должно быть прекрасно». Вот и стало прекрасно. Как писал Флоренский, это уже не лицо, а – лик. Светлый и значительный. Так меняются те, кто не отказался идти по пути духа, по пути трудному, долгому, но приводящему к перемене еще здесь, в земной жизни.

Крушение или взлет?

Духовный кризис мучителен. Рушатся все опоры, теряются ориентиры. И ночью, во тьме, просыпается человек в тоске и тревоге. «Кто я? Зачем живу? Почему должен умереть?» - спрашивает он. А ему никто не отвечает. Если, конечно, не прислушаться к голосу души, которая побуждает нас мыслить и действовать именно через страдание. Проблемой духовных кризисов первыми из психологов заинтересовались супруги Грофы. В духовном кризисе человек испытывает страшное чувство одиночества, находясь среди других людей. Он один на один со своими мыслями и страданием. Которое надобно скрывать – чужие муки непонятны и неприятны. И Кристина Гроф дошла до самого дна бездны тоски – она принялась пить. Так тоже бывает: в попытках заглушить душевные терзания, человек применяет самый древний антидепрессант. Которым погубил себя и мудрец Авиценна – великий врач и мыслитель умер от банального запоя. Кто только не прибегал к этому утешительному яду…

Кристина попала в клинику для алкоголиков. Ниже падать было некуда. Пришло осознание и раскаяние, а вслед за ними – надежда и новые силы. И в этом спасение: в кризисе нужно дойти до дна. Нет толку гнать мрачные мысли и натужно улыбаться – псевдо-оптимизм заберет последние силы и ускорит падение. Нет смысла лечиться от духовного кризиса лекарствами – это не болезнь в полном смысле слова.

Но, определенно, в кризисе есть и светлая сторона: это тяжелое состояние, предшествующее обретению смысла и новых ориентиров вместе с ростом и развитием личности. Так что китайский иероглиф, который одновременно обозначает и «кризис», и «возможность», вполне подходит для определения того странного состояния, в котором многие оказываются в середине жизни. Можно погибнуть, сдавшись. Можно обрести второе рождение. Яркую, наполненную смыслом жизнь. И новый прекрасный облик, в котором грубоватые черты юности обретут утонченность и духовную красоту.

Второе рождение

Роды болезненны и для матери, и для ребенка. И так же болезнен кризис духовного возрождения. Не нужно бояться боли. Тоска и печаль – это нормально. Надо перетерпеть, по возможности, наедине с собой. Как уходят звери рожать детеныша, как уходят женщины первобытных племен – так и нам стоит на время уйти в себя, в убежище своей души. И там пережить трудный период. Не стоит терять интереса к тем значительным процессам, что происходят в душе: вот зарождается сострадание и проявляется милосердие. Вот восстают воспоминания и оживают чувства. Перед мысленным взором проходят те, кого уже нет с нами – они полны добра и любви. Мучительное раскаяние и обида заменяются принятием и пониманием – и себя, и окружающих. И не стоит торопить события, искать немедленного облегчения – это опасный путь. Наркоз может все осложнить и затуманить, увести с верного пути.

Маргарет Митчелл берется за книгу; а ей уже за пятьдесят. «Унесенные ветром», - вот ее путь, ее выход. Тонущая в пучине депрессии Джоан Роулинг начинает писать о юном волшебнике Гарри Поттере. Ей больше не нужны антидепрессанты и транквилизаторы. Чарльз Дарвин, помолившись, отправляется в кругосветное путешествие – не с целью моциона, а с целью научных изысканий и подвигов. Забывая ящичек с такими необходимыми раньше лекарствами. А парализованная Мэри Бейкер Эдди, доведенная до отчаяния страшными болями и мучительным страхом смерти, набрасывает первые постулаты «Христанской науки» - науки о духовном исцелении. И выздоравливает. Одновременно – невероятно разбогатев. Потому что, как говаривал Наполеон, весь смыл – в самом последнем усилии, предпринятом из самых последних сил. Именно оно становится спасительным. Как последняя потуга в родах. И обновленная душа обретает свободу и радость жизни. Попутно обновляя и тело. Превращая лицо – в лик. А мучительное существование – в осмысленную и счастливую жизнь. Потому что истинное счастье – это обретение смысла и цели.