Страшно, аж жуть!

24 декабря 1896 года французский режиссер-самоучка Жорж Мельес представил публике короткометражку «Замок дьявола». За три минуты на экране появились: Мефистофель, ведьмы, скелеты, призраки, был явлен магический котел, превращение летучей мыши в дьявола и его изгнание при помощи импровизированного креста из двух деревянных палок. Зрители ревели от восторга. Мельес был на седьмом небе от счастья. Но мог ли он предположить, что спустя сто лет «Замок дьявола» назовут предтечей жанра «хоррор» — одного из самых популярных направлений в мировом кинематографе?

Скучное благополучие

Разумеется, пионеры телевидения не думали, что спустя полвека рекорды просмотров будут бить фильмы ужасов, а также сводки о катастрофах, террористах, массовой гибели людей и природных катаклизмах, а вовсе не комедийные передачи и музыкальные номера. Но рейтинги неумолимы: именно трагедии и убийства тотально увеличивают телеаудиторию во всех странах мира.

Широко известен эксперимент американских журналистов, которые решили выпускать газету «Хорошие новости», полностью состоящую из заметок о позитивных событиях. Уже на второй выпуск они с трудом наскребли темы, половина тиража третьего номера вернулась в типографию, а четвертый и вовсе не вышел. Газета канула в Лету вместе с гуманистической идеей нести людям радость. Оказалось, это совершенно неинтересно. А интересно другое: сообщения об убийствах, финансовых кризисах и всевозможных катастрофах. Словом, именно плохие новости делают тиражи.

Назад, в небытие

Казалось бы, что хорошего в страхе? Зачем люди намеренно моделируют ситуации, которые в реальности принесли бы им невыносимые страдания и на всю жизнь оставили бы болезненный след в душе? Тем не менее, фильмы ужасов штампуются сотнями, а поклонники такого кино не переводятся. Секрет любви к «ужастикам» в кино, на телевидении и в газетах пытались разгадать многие психологи. И каждый из них был по-своему прав.

Одну из наиболее внятных теорий, объясняющих этот феномен, оставил потомкам отец психоанализа Зигмунд Фрейд. Согласно его представлениям, основой существования человека является постоянная борьба двух противоположностей — Эроса (инстинкта жизни) и Танатоса (стремления к смерти). Танатос олицетворяет деструктивное начало, скрытое в каждом человеке, подавленное желание вернуться в исходное неорганическое состояние. Победа Танатоса — это разрушительные страсти: нарциссизм, мазохизм, склонность к насилию, асоциальное поведение, пагубные зависимости и прочие малоприятные вещи. Получается, что стремление переживать ужас, наблюдая страшные картины на экране, есть яркое проявление Танатоса в социально приемлемой форме. Сам никого не убил, не съел, не изнасиловал — но посмотрел, как это делает загримированный артист, и… слегка угомонился.

За теорию Эроса и Танатоса Фрейда много ругали. Говорили, что у нормальных людей отсутствует инстинкт саморазрушения. Да, деструктивных личностей полно. Но Танатос — вовсе не видовой признак, присущий человечеству априори. Некоторые критики полагали, что в теории Фрейда нашел отражение его собственный глубинный и неизбывный страх смерти. Как известно, великий психоаналитик умер от рака, которого патологически боялся всю сознательную жизнь. При этом он не переставал курить, даже когда ему поставили страшный диагноз — рак ротовой полости. То есть, согласно своей же концепции, Фрейд бессознательно стремился к саморазрушению, к Танатосу…

Воля к жизни

Не менее знаменитый психолог, Ганс Айзенк, автор бессмертных тестов на IQ, считал, что в человеке заложено мощное желание жить любой ценой. А смерть, напротив, отталкивающе ужасна. В доказательство он приводил результаты довольно жесткого эксперимента. Группе пациентов Айзенк прописывал «лекарство», вызывающее приступы удушья. Скорость выздоровления в контрольной группе была намного выше, чем у пациентов, которые не принимали это жуткое средство. Что, по мнению Айзенка, наглядно доказало: жизнь всегда стремится победить смерть, и чем смерть ближе, тем сильнее борьба за жизнь.

Исходя из этой версии, можно сделать оригинальный вывод: любители страшных фильмов, сцен насилия и плохих новостей как бы «подстегивают» свою витальность, подсознательно убеждаясь в том, что жизнь побеждает, а смерть остается только на экране. Проще говоря: посмотрел «ужастик» — символически поборол смерть — увеличил свою жизненную энергию.

Интересно, что люди, пережившие концлагеря, катастрофы, нападения бандитов, террористические атаки никогда не прибегают к такому методу «целительного стресса». Это не аудитория желтой прессы, где смерть часто смакуется. Таких людей не встретишь в зале кинотеатра, где крутят очередной жуткий триллер или фильм-катастрофу. Адреналин нужен лишь тем, у кого нет повода бояться. Поэтому всплеск интереса к подобному искусству всегда связан с отсутствием реальной угрозы для жизни. Военное время, национальные трагедии, охватывающие все население, обычно не рождают «шедевров» в стиле «хоррор».

Картонный мир

Между тем, группа американских исследователей недавно доказала, что искусственное возбуждение, возникающее от просмотров страшных фильмов и чтения плохих новостей, может быть вредным для здоровья. Так, постоянная тревога, которую испытывает зависимый от телевизора, интернета и кино человек, стимулирует излишнюю выработку гормона стресса — кортизола. Хронический стресс приводит к депрессиям, неврозам, проблемам с пищеварением, ухудшает иммунитет, снижает сопротивляемость инфекциям.

К тому же, увлечение всяческими ужасами чревато необратимыми изменениями в психике. Эмоционально окрашенная негативная информация, идущая сплошным потоком, притупляет способность к эмпатии, отдаляет от реальности, создает эффект «картонного мира». Человек больше не чувствует себя причастным к действительно серьезным вещам, происходящим здесь и сейчас: ведь о них не пишут кричащих заголовков и не снимают душераздирающих репортажей. Наволновавшись перед экраном телевизора, обыватель не сможет от души сопереживать ближнему: он уже выработал свой лимит, пока дрожал от страха, хрустя поп-корном.

Постоянная эмоциональная вовлеченность, сопутствующая потреблению подобной информации, ухудшает память — из ее поля постепенно выпадает то, что не вызывает столь сильных чувств. Кроме того, велик риск развития «выученной беспомощности». Это состояние, возникающее у человека, постоянно находящегося в потоке информации о страшных событиях, на которые он никак не может повлиять. Катастрофы, войны, разгул преступности окружают обывателя плотной стеной, и он чувствует себя абсолютно беспомощным в этом жестоком и неправедном мире. Постепенно развивается апатия, и человек опускает руки даже в тех ситуациях, когда вполне способен что-то изменить.

Получается, что ужасы, транслируемые с экрана, могут быть ядом и лекарством одновременно. Они поддерживают жизнеспособность тех, кто нуждается в периодических встрясках, — и угнетают волю к жизни, если «доза» искусственного стресса оказывается увеличенной. Так что лучше применять это сильное средство строго в гомеопатических дозах. И почаще возвращать себя в реальность, которая способна вызывать эмоции не менее сильные, чем СМИ и кинематограф.

Андрей СИТНИКОВ